Оклеветанный герой

Вот только вряд ли будет присутствовать среди имен упомянутых героев наш земляк, житель Днепропетровска Лев Александрович (Абрамович — таково его настоящее отчество, измененное фронтовыми писарями ради «национальной корректности») Гитман, который был героем форсирования Днепра, Героем Советского Союза. Но его имя вымарано из книг, журналов, справочников Героев, изданных после 1954 года. «Золотую Звезду» Героя, фронтовые ордена, медали со Льва Абрамовича сорвали после абсурдного по своей сути судебного процесса. Сорвал не столько конкретный судья, сколько тоталитарная система, которой Гитман вдруг стал неугодным. Учителя трудового обучения, Героя Советского Союза Льва Гитмана осудили на 10 лет лагерей за то, что он отдавал ученикам сделанные ими же на уроках труда изделия из дерева и металла (коробочки, крышечки, совочки, игрушки).

Сумма причиненного Львом Абрамовичем «ущерба» государству составила 86 рублей 70 копеек — это после денежной реформы 1961 года было меньше девяти рублей! Ну не абсурд ли это?! Не случайно при первом рассмотрении честный судья Алексей Лукашев отказался принять дело в производство, написав: «За отсутствием состава преступления». Лукашева тут же заменили на другого судью, и вскоре Герой пошел по этапу… Нет, в истории пример Льва Абрамовича не был исключительным. Звания Героя в Советском Союзе были лишены 76 фронтовиков. Лев Гитман среди них — единственный из Днепропетровска, и его история уникальна в плане абсурдности выдвинутых обвинений. Но за этими злосчастными 86 рублями стоит своя подоплека.

МЕЧТАЛ ДОБРАТЬСЯ ДО БЕРЛИНА И ГИТЛЕРА

Лев Абрамович Гитман родился 25 марта 1922 года в Днепропетровске. Здесь окончил среднюю школу, работал слесарем. Страсть «одухотворять» металл как бы по наследству передалась ему от сурового на вид отца, человека честного и волевого. Когда началась война, Лёва сразу же отправился в военкомат, добровольно ушел на фронт. Попасть на передовую стоило ему огромных усилий — по состоянию здоровья (сложный плеврит) он был признан полностью негодным к строевой службе. Служил в разведке 496-й отдельной разведывательной роты 236-й стрелковой дивизии 46-й армии Степного фронта, в 1942-м оборонял Кавказ, в том же году вступил в ВКП(б).

Ветеран Великой Отечественной, уже покойный Герой Советского Союза, командир 496-й разведывательной роты Сергей Петрович Шпаковский рассказывал о Льве Гитмане:

«Золотой был парень, сердечный, скромный. Мы с ним в одном полку служили, в одной роте. Перед одним из боев спросил я Лёву, не страшно ли ему в сражение идти. "Как всем, — ответил он, — жить каждому хочется ". Не бахвалился, как некоторые, а в атаку одним из первых поднимался из окопа. Кое-кто, знаешь, осторожничал, не больно в драку торопился. Юнцы — они горячие, отваги им не занимать. Вот таким я знал сержанта Гитмана. Боец что надо. Вести о страшной трагедии Бабьего яра, о газовых камерах, где нацисты задушили миллионы людей, не давали парню покоя. Очень хотелось ему до Берлина поскорее дойти, до Гитлера добраться. Мечтал широко, бился яростно…»

Свое имя Лев Гитман обессмертил в сентябре 1943-го. Из воспоминаний маршала Василевского: «26 сентября 1943 года на Юго-Западном фронте 1-я Гвардейская армия генерал-полковника В.И. Кузнецова вышла на левый берег Днепра, однако ее попытки переправиться на правый берег успеха не имели. А вот 6-я армия генерал-лейтенанта И.Т. Шлемина южнее Днепропетровска к 28 сентября переправила через Днепр четыре стрелковые дивизии, 12-я армия генерал-майора А.И. Данилова — две стрелковые дивизии». Да, дивизии в итоге переправили, но для этого сначала требовалось захватить плацдарм. О значении плацдарма свидетельствует хотя бы тот факт, что командующий фронтом генерал Р.Я. Малиновский лично контролировал отбор в «группу захвата». В нее вошли 18 храбрейших из храбрых, каждый имел боевые награды за мужество и отвагу в боях. Эти, по словам Малиновского, «замечательные интернациональные хлопцы» (в составе группы: русские, белорусы, грузин, еврей Лев Гитман, осетин, узбек) в ночь на 26 сентября переправились на большой шлюпке через Днепр, «сняли» без единого выстрела (холодным оружием) передовой пост противника и углубились на территорию, занятую врагом. В 500 метрах западнее Днепра буквально врылись в землю. На рассвете противник обнаружил группу. Бой длился более четырех часов, атаки следовали «волнами», одна за другой. Дело дошло до рукопашной.

ОНИ ОБЕСПЕЧИЛИ ПЕРЕПРАВУ

Вот как происходившее описывает фронтовая газета: «На Гитмана кинулся здоровенный фашист, который открыл огонь из автомата. Он стрелял почти в упор, тяжело ранил. Но Лев Гитман, бывалый солдат, на какое-то мгновенье успел опередить немца — разрядил в лицо врага ракетницу. Поэтому огненная трасса пошла не прямо, а вниз — изрешетила Гитману ноги. Атаку отбили. А минут через пятнадцать фрицы снова пошли на штурм. На этот раз они подтянули орудия, стреляли прямой наводкой. Гитман был снова тяжело ранен — теперь в грудь, осколками. И все же когда немцы поднялись в атаку, он нажал на гашетку пулемета. В это время на плацдарме раздалось мощное "Ура!" — это бойцы из Отдельного саперного батальона, закончив наводить наплавной мост, первыми пришли на помощь "группе захвата"».

Все восемнадцать были удостоены звания Героя Советского Союза. В том числе одиннадцать — посмертно. Все остальные ранены. Плацдарм держали в полном смысле слова — истекая кровью… Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 ноября 1943 года за образцовое выполнение боевого задания командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм красноармейцу Льву Александровичу (уже не Абрамовичу!) Гитману присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 3694).

Несколько месяцев после тяжелого ранения отважный воин лечился в госпитале в Горьком: после ранений обострился старый плеврит. Летом 1944 года медкомиссия признала его инвалидом Великой Отечественной войны 1-й группы. Но Герой (награжденный также орденами Красной Звезды, медалями — в том числе «За отвагу»), которому шёл лишь 22-й год, не стал рабом своего недуга и, распрощавшись сначала с костылями, а затем и с палкой, пошёл работать в родном Днепропетровске мастером производственного обучения в мастерских детского интерната, где учил детей слесарничать.

А потом в исторических материалах, касающихся Льва Гитмана, наступает то самое «вдруг» — с кусочками металла и шокирующим своей абсурдностью приговором. Но нам удалось обнаружить ряд воспоминаний, которые доказывают, что совсем не вдруг на Льва Абрамовича ополчилась советская система.

АБСУРДНОЕ СУДИЛИЩЕ НАД ГЕРОЕМ

Наш земляк, учитель, инвалид Великой Отечественной Илья Адамский (тоже, увы, давно покойный) лично знал Льва Гитмана и позорную историю судилища над ним. Адамский вспоминал:

«Обвинительное заключение, повлекшее за собой суровый приговор (десять лет лагерей и лишение всех правительственных наград), написано по всем правилам юридической казуистики: "Преподаватель трудового обучения Гитман, будучи материально ответственным заведующим школьной учебной мастерской, виновен в хищении государственной собственности, а именно — обрезков листового металла на общую сумму 86 рублей 70 копеек". В стране действовал Закон "О борьбе с хищением социалистической собственности" (в народе — "Петля от 7 августа", "Закон о трех колосках"), десятки тысяч людей оказались за решеткой. Судили за горсть зерна, за дюжину гвоздей и тому подобное. Весь вопрос в том , было ли "хищение". Я не юрист и не претендую на полноту доказательств невиновности учителя Гитмана. Но я проработал директором сельской десятилетки 41 год (август 1950 — август 1991), знаю Льва Александровича и его "дело", выступал и выступаю в защиту Героя Советского Союза, основываясь на тогдашних законах и подзаконных актах, регулировавших жизнедеятельность общеобразовательного учебного заведения.

В чем суть "преступных деяний" учителя? Судите сами: вместо того чтобы, как записано в программе, учить детей "пилить железо, работать с напильником, шлифовать", он предложил ребятам делать из отходов металла полезные в быту вещи, таким образом приобретая навыки работы с железом. (Я видел на выставке конечный результат: коробочки, крышечки, совочки, игрушки.) И неуклонно придерживался правила: изготовленная вещь принадлежит автору, т. е. ученику же. Для знавших Гитмана людей было и остается непостижимым: как, за что могли его осудить?! В том, что "дело" заказное, никто не сомневался. Кто заказчик? Нужно иметь в виду: Лаврентий Берия был расстрелян в 1953 году. МГБ, КГБ, суд, прокуратура — решительно все и вся было под контролем партии. Везде. В провинции — прежде всего. Во всяком случае, по инструкции ЦК никто, ни под каким видом не имел права арестовать или предать суду руководителя крупного предприятия, генерала или Героя Советского Союза, если на то нет согласия обкома партии.

Оговорюсь сразу: Гитман не был ни диссидентом, ни правозащитником, ни противником режима. Просто очень порядочный человек. Помогал людям. Особенно инвалидам войны, солдатским вдовам, детям-сиротам. Расскажу случай, которому свидетель. Арестовали маму моего ученика, старшеклассника. Колхозница. Доярка. Солдатская вдова. Трое детей-подростков. Унесла с колхозного поля ведро кукурузных початков. В пылу перебранки призналась участковому: "Взяла, да!.. А что мне, смотреть, как дети с голоду пухнут?.." Значит — тюрьма. В те дни я приехал в Днепропетровск на какое-то совещание. Встретил Лёву, рассказал. Он весь загорелся, схватил меня за пуговицу шинели: "Нужно помочь, мы обязаны!" И помог. Вскоре начальник тамошнего райотдела записал такие показания в деле: "Ехали мы — я и мой друг Герой всего Советского Союза, ехали мы на белых конях и видели, как эта колхозница на дороге кукурузу подбирала и на ферму колхозную коровкам относила".

Лев Александрович пользовался большим авторитетом в городе, его знали, о нем говорили и в селах области. Он не терпел несправедливости. И не хотел "прятать голову в подушку". Естественно, это не могло не сказаться на его поведении в период потрясающей своим цинизмом антисемитской истерии в конце сороковых — начале пятидесятых годов. Я не могу привести дословно выступление Гитмана в защиту врачей и интеллигенции на одном из городских собраний, созванных по поводу сфабрикованного "Дела врачей". Не был я там. Нас, "деревенщину", на подобные хулиганские сборища не приглашали. Очевидно, потому, что сельская интеллигенция, постоянно общаясь с ограбленными властью полуголодными хлеборобами, знала истинную цену сталинской агитационной риторики. Но я хорошо осведомлен о том, что слова Гитмана в защиту врачей (в том числе и местных профессоров) вызвали бурю гнева обкомовцев и лично Брежнева (в ту пору — первого секретаря обкома). Лев стал этой власти поперек горла».

НА НЕГО ОПОЛЧИЛИСЬ ЗА ТО, ЧТО ПОСМЕЛ ПЕРЕЧИТЬ БРЕЖНЕВУ?

А вот еще интереснейшие данные, которые приводит еще один знаток истории Льва Абрамовича, журналист, историк, биограф Аркадий Левит (тоже, увы, покойный):

«Шел 1949 год. В стране ведется борьба с "безродными космополитами". Тоталитарная система не могла чувствовать себя уверенно без "врага". И его придумали. Евреев обвиняли в том, что они, дескать, не патриоты своей родины. До боли в сердце обидно было Льву Гитману. Он и тысячи других евреев мужественно воевали с фашизмом, каждый второй пролил кровь, каждый третий сложил голову за Родину. И вот такая клевета!

В то время первым секретарем днепропетровского обкома партии был еще молодой и, казалось, добродушный Л. И.   Брежнев. На одно из торжественных собраний участников войны, где присутствовал и Лев Гитман, в окружении соратников и охранников МГБ прибыл сам Леонид Ильич. Были выступления, поздравления. Случайно взглянув на Гитмана, Брежнев с приятной улыбкой заметил:

— Пора, герой, старую гимнастерку снимать. Война давно закончилась.

— Космополитам вроде и не пристало особо наряжаться, — отшутился герой.

— Не понял. Что вы имеете в виду? — спросил Брежнев.

— А то, Леонид Ильич, что в стране безобразия творятся, — не сдержался сержант. — Вам, вероятно, известно, Леонид Ильич, что евреев не принимают на работу, в вузы, увольняют без причины. Я уже не говорю о моральном унижении.

— Смелый, смелый… Сразу видно — герой! Значит, безобразия в стране, говорите?

— Как же, Леонид Ильич, иначе назвать то, что нынче происходит у всех на глазах? Лучше бы власти за тех взялись, кто ворует, гребет себе, где только можно. Такие есть даже среди высокопоставленных лиц. А копья почему-то ломают из-за каких-то вымышленных космополитов.

— Нехорошо говоришь, — мрачно произнес Леонид Ильич. — Нехорошо…

Из-за спины Брежнева выглядывали какие-то непроницаемые физиономии, сверля Гитмана холодными, недобрыми глазами. Скорее всего, уже тогда Гитман попал в "черный список" МГБ как "неблагонадежный". Проходили дни, месяцы. Стоящие у власти придумали новых "врагов". На сей раз это были "врачи-отравители", преимущественно евреи. Последняя кровавая акция Сталина, к счастью, не была завершена: "великий отец всех народов" своевременно скончался. Врачей оставили в покое. Но "черный список" МГБ остался. Подобно злобной кобре, его составители выжидали момента, чтобы ужалить свои жертвы. Одной из них оказался Лев Гитман. Его вызвали в прокуратуру и уведомили о возбуждении против группы работников школы-интерната, в том числе и против него, Гитмана, уголовного дела "за хищение социалистической собственности". Репрессивные жернова заработали. Следователи прокуратуры старались вовсю. Но когда дело передали в суд, судья Лукашев, человек порядочный и мужественный, не нашел в грубо сфабрикованном деле Гитмана состава преступления, чем не на шутку разгневал власть имущих. Он был немедленно смещен с должности, а другой судья, тоже нисколько не сомневавшийся в невиновности Гитмана, не устоял против нажима "сверху"…»

УДИВИТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Аркадий Левит успел пообщаться с женой Льва Гитмана — Марией Семеновной. История знакомства и любви Льва и Марии достойна нескольких отдельных строк. До позорного судилища у Льва Абрамовича была другая семья, но отношения с первой женой Любовью не сложились. А с Марией они впервые увидели друг друга именно на суде. Адамский, присутствовавший на том заседании, так описывает эту удивительную встречу:

«Приговор Гитману люди встретили молча. Ни слова, ни звука. И вдруг — пронзительный женский крик: «За что? Изверги!.. Не буду молчать!..» Я обернулся и успел увидеть в последнем ряду молодую женщину в серой, отлично подогнанной солдатской шинели. Типичное русское лицо, слегка вздернутый носик, большелобая... В былях-небылицах, которые и сегодня бытуют на Днепропетровщине, утверждается, что Маша (так звали женщину) полюбила Льва Александровича на суде. С первого взгляда. Может быть. Не знаю. Любовь — дело тонкое. Важно другое: эта фронтовичка разыскала Гитмана в лагере, где он отбывал наказание, и… начала многотрудную борьбу за освобождение Героя. Брежнев, Ворошилов, Ковпак, Малиновский — это еще далеко не полный список тех, у кого была Маша. Москва, Киев, Днепропетровск, снова Москва — дорога преодолений длиною в пять лет… Наконец свершилось — «дело» пересмотрели. И приняли решение. Хитренькое. Не так чтобы «очень» и не то чтобы «нет». Вполне в духе и стиле хрущевской «оттепели»: снизить срок до пяти лет и освободить. Освободили: пять лет он уже отсидел. В Днепропетровск Лев Александрович и Мария Семеновна вернулись мужем и женой, официально зарегистрировав свой брак в канцелярии лагеря ЯЭ-308/41 в декабре 1959 года, накануне освобождения Лёвы».

В начале 1990-х годов Аркадий Левит беседовал с этой удивительной женщиной:

«"Честный, отважный, не мог терпеть лжи, лицемерия, — именно таким был Лева, — сквозь слезы вспоминает эту историю Мария Семеновна. В ее печальных глазах, горестных складках у рта отражалась горькая вдовья доля, душевная боль. — За это его и погубили недобрые люди. Давно нет моего Левы, а я не могу смириться с тем, что случилось. Неужели ложь сильнее правды? Неужели справедливость не возьмет верх над злом? Не мертвому это нужно, а нам, живым, нашей совести, нашей памяти… Льва приговорили к 10 годам лишения свободы. А ведь никакой вины за ним не было, кроме той, что родился евреем. И надо же было ему, еврею, сказать неприятные слова партийным руководителям. Сколько слез я пролила! Как же так? Участник войны, отдавший родине свою кровь и здоровье, честный человек, по прихоти недобрых людей оклеветан, лишен свободы, чести, звания Героя… Но слезами делу не поможешь, — продолжала Мария Семеновна, — я поехала в Киев к заместителю председателя Верховного Совета Украины С. А.   Ковпаку, бывшему командиру партизанской армии. Сидор Артемьевич хорошо меня принял, внимательно выслушал, поинтересовался, за что присвоили Лёве звание Героя. Обещал помочь. И помог — частично: срок мужу сократили вдвое. Но даже 5 лет тюрьмы для Левы, израненного, больного человека, гибельны. Я не успокоилась. С ходатайством уважаемых людей Днепропетровска (36 подписей) я пошла в обком партии. Не пустили. Несколько раз приходила на Ворошиловскую улицу, к богатому особняку, где жил тогда первый секретарь обкома Антон Гаевой. Тоже не пустили, будто железобетонная стена стояла на моем пути. Все же рук не опускала. Где только силы брались! Я готова была идти до конца. Ценой неимоверных усилий мне удалось все же добиться приема у местного руководителя. В просторном кабинете обкома партии сидели за столом Гаевой, лет пятидесяти, сытый, самодовольный, и второй секретарь Толубеев, молодой, розовощекий.

— Антон Иванович, — обращаюсь к Гаевому, — мой муж, Лев Гитман, оклеветан, без вины виноватый. Он честный человек, герой войны, инвалид, а его томят в тюрьме. Прошу вас…

Гаевой оборвал меня:

— Нечего просить. Заслужил — посидит. Органы знают, что делают.

У этих бессердечных людей были безжалостные стеклянные глаза. Я заплакала и вышла из кабинета с чувством, как будто меня побили, плюнули мне в душу. Потом была амнистия 1961 года. Лёву досрочно освободили. Как он постарел! В свои 39 лет выглядел на все 50"».

ПОТОМКИ МЕЧТАЮТ О РЕАБИЛИТАЦИИ ЕГО ЧЕСТНОГО ИМЕНИ

Но даже после пережитого ужаса и унижения Лев Гитман не опустил руки и не озлобился на весь мир. Долго без работы не оставался, поступил слесарем на завод «Красный металлист», его портрет не сходил с заводской Доски почета. Но покоя не было, душевная боль не покидала его. Он обращался в разные инстанции с просьбой о реабилитации, возвращения ему военных наград. Но все было безрезультатно! В те годы партийная пропаганда придумала очередного «врага» — сионистов. Их всячески чернили, особенно после Шестидневной войны и войны Судного дня. Публичная ложь, направленная в русло антисемитизма, разрасталась, как чертополох на пустыре. В этой ситуации Льву Абрамовичу трудно было бороться за свою честь. Моральная угнетенность пагубно сказалась на его и без того слабом здоровье. Работать он уже не мог. В последние годы почти не выходил из дома, с трудом передвигался по комнате. Он умирал тяжело, на 57-м году жизни. Скончался Лев Гитман 1 марта 1979 года. Перед смертью он говорил жене: «Смерть не страшна, ужасно, что ухожу обесчещенным»…

Он похоронен на Сурско-Литовском кладбище Днепропетровска. Пока была жива Мария Семеновна, она делала все, чтобы реабилитировать честное имя своего мужа. К сожалению, ее усилия оказались безрезультатными.

Нам захотелось узнать: проживают ли в Днепропетровске друзья, потомки Льва Абрамовича, которые смогут больше рассказать о его героической и непростой судьбе? После долгих поисков нам смогли помочь только в Днепропетровском благотворительном фонде «Хесед Менахем». Его представитель Любовь Григорьевна Кисс сообщила следующее:

«Мы знали вдову Льва Абрамовича Марию Семеновну. Она до своих последних дней вела борьбу за реабилитацию имени мужа, но так ничего и не смогла добиться. Она скончалась примерно 7 - 8 лет назад, похоронена тоже на Сурско-Литовском кладбище. Дочь Льва Абрамовича Вера вместе с мужем и двумя их детьми, внуками Льва Абрамовича, давно эмигрировали в Германию. Но они до сих пор мечтают, что имя их героического отца и дедушки будет отмыто от вылитых на него грязи и обвинений…»

Продолжение следует...