Дважды переселенцы: семья Лидии Лазовой 30 лет назад спасалась от радиации, а теперь — от войны

И вдали от него оставленный детский рисунок, фото или купленный в честь рождения сына сервиз стоят дороже крутого авто. Страшно даже по рассказам очевидцев почувствовать атмосферу покинутого дома, поставить себя на место тех, кто в одночасье потерял все.

Я не сказала Припяти «прощай»

— Работать по направлению в этот город я с мужем Дмитрием Яковлевичем и дочуркой Ирой ехала с удовольствием, — вспоминает со слезами на глазах Лидия Марковна. – Строители-монтажники на Чернобыльской атомной станции всегда были нужны позарез, да и мне, как химику-лаборанту, на азотно-кислородной станции, где проводились необходимые для охлаждения реактора пробы, место нашлось мгновенно. В уютную и очень красивую Припять с населением 47 тысяч человек более 25 национальностей мы влюбились с первого взгляда. Чистота, лес, речка… А еще это был город молодежи. Поскольку средний возраст жителей составлял 26 лет, неудивительно, что в год здесь рождались почти тысяча деток. И у нас здесь сыночек Сережка на свет появился. Конечно, сразу было съемное жилье, потом нам дали трехкомнатную квартиру в новой шестнадцатиэтажке по улице Героев Сталинграда, 12/20. Своим семейным уютным гнездом под номером 43 мы нарадоваться не могли, оно мне до сих пор снится, хоть столько времени прошло. Большой светлый коридор со встроенными шкафами, просторные комнаты. А как приятно было обрастать мебелью, посудой, фотографиями, цветами. Все это вместе с одеждой и даже многими документами пришлось оставить в одно мгновение… Даже спустя годы не хватает того, что кому то покажется мелочью – детских рисунков, семейного альбома или купленного в честь рождения сына сервиза. Именно из таких мелочей соткана наша жизнь. И каждая дорога сердцу, как напоминание об очень важных моментах. Жаль, что иногда задумываемся над этим поздно.

Сожалеет Лидия Марковна и о том, что уезжая, не сказала городу «прощай». Не знала, что больше не вернется.

Ехали на пару дней, вышло навсегда

В ту злополучную ночь Лидия Марковна проснулась от непонятного шума – показалось, будто шкафчик упал на кухне, но, встав с постели, убедилась, что все на месте. О том, что 26 апреля 1986 года в 1 час 23 минуты на четвертом энергоблоке на ЧАЭС рванул реактор, она, как и тысячи других людей, узнала гораздо позже.

А в то утро как ни в чем не бывало пошла на рынок за картошкой, молоком, мясом. До смены, на которую ей надо было заступить в 16.00, планировала многое по хозяйству успеть. Очень удивилась, когда в самое бойкое для торговли время не застала на рынке продавцов. Одна из таких же покупательниц поделилась с Лидией Марковной новостью, что всех их с рынка милиция разогнала, и потому, как срочно мужа ночью вызвали на станцию, она решила: что-то случилось.

— Я сразу же заторопилась от пустого рынка домой, но когда увидела людей возле гастронома, на улицах мамочек с колясками, играющих во дворах деток, успокоилась: не могли же в случае чего-то страшного народ не предупредить? — делилась мыслями моя собеседница. – Оказалось, могли… А я до смены в тот день еще и с сыном на прогулке долго была.

Во время смены лаборант Лидия Лазова брала пробы не только на азотно-кислородной станции возле первого и второго энергоблоков, пришлось мотаться по территории, так как водородную станцию напротив третьего отключили. Тогда-то и увидела женщина огненный столб в районе четвертого энергоблока.

— И хотя мы с коллегами еще не осознавали всей опасности случившегося, было реально страшно, сердце сдавливало в предчувствии беды, — говорит она. – Тревога усилилась, когда после 22.00 нам запретили выходить на территорию к третьему блоку, а в медпункте выдали незнакомые таблетки. После обязательного мытья в конце смены приборы в санпропускнике просто зашкаливали: мы «горели» так, будто и не были в душе вовсе.

На второй день по припятскому радио объявили, что в целях профилактики населению придется уехать из города дня на три, поэтому с собой брать только самые необходимые на это время вещи и продукты. Люди не понимали, что происходит, собирались наспех, милиция тщательно следила за тем, чтобы все покинули квартиры. Но выехали из дома, где жили Лазовы, только к вечеру. Все это время взрослые и дети были на улице. Шел дождь.

Расселяли припятчан в Киевской области, в селе Яблоньки, в Полесском. Через полторы недели от пожилых людей, у которых расквартировались Лазовы, их забрали к себе в Бровары родственники. Потом семья получила путевку в один из санаториев Николаевской области, а Лидию Марковну вызвали на работу в лабораторию – на вахты какое-то время она ездила из Киева.

Так как Лидия Марковна – уроженка Днепропетровщины, на постоянное место жительства Лазовых принял наш город. До получения квартиры на Фрунзенском ютились у ее родной сестры, потом в малосемейке на улице Героев Сталинграда. Для нее и мужа и работа по специальности практически сразу нашлась. Ирина и Сергей закончили здесь СШ №34. Жизнь шла своим чередом.

У войны – лицо переселенцев

То, что дочери придется стать переселенкой второй раз, Лидии Марковне даже в самом страшном сне не могло присниться. В наладившийся с годами быт семьи жизнь снова внесла коррективы.

— Ира закончила техникум в Донецке, там же вышла замуж, родила нам внучек – Кристину и Карину, — рассказывает Лидия Марковна. – А полтора года назад, спасаясь от войны, точно как мы в Припяти, быстро собрала деток, взяла только документы, самое необходимое и приехала к нам. Очень болезненно переносит эту ситуацию, и мы вместе с ней. Перед глазами промелькнула вся наша припятская жизнь, все, что всегда будет дорого сердцу. Спустя тридцать лет, я даже брошенную возле лифта колясочку Сережки помню… Столько же дорогих сердцу Иры, Кристинки и Карины мелочей осталось в донецкой квартире. Вернутся ли когда-нибудь обратно?

Режет душу тишина

Разговор с Лидией Марковной действительно получился тяжелым. Болит ей и Чернобыль, и Донбасс. Это настоящая трагедия для тех, кто из-за радиации и войны потерял и продолжает терять родных, для каждого, кто вынужден покинуть насиженное место, жилье. Много лет назад на одном из домов Припяти кто-то из бывших жителей оставил надпись «Прости меня, мой дом родной». Но до сих пор так никто и не попросил прощения у матерей и вдов, чьи сыновья и мужья погибли от последствий Чернобыля, от войны в Донбассе. У тех, кто потерял крышу над головой, оставил частицу сердца в брошенных рисунках, фотографиях, колясках.

Через несколько лет после трагедии припятчанам разрешили побывать в родном городе: кому-то за документами, у многих могилки там остались. Лидия Марковна однажды тоже оказалась в числе очевидцев уничтоженного памятного места тех, кто уже никогда не вернется домой. То, что люди увидели, – ужасно. Город медленно, но уверенно убивали. Не время – люди. Добытчики металлолома раскапывали теплотрассы, снимали радиаторы парового отопления, резали все, что плохо лежит, вывозили из брошенных квартир мебель, одежду и ценные вещи. Нелегальные и легальные визитеры и сейчас испражняются пошлыми надписями на стенах, бьют уцелевшие окна, громят остатки интерьеров. Никто вандалов и грабителей не останавливал, не останавливает и сейчас. Все это, как и звенящая тишина в когда-то заполненном детским смехом городе, режет душу бывших его жителей. Потому что сердцем они навсегда остались в своей Припяти. В Донецке, Луганске, Свердловске.

— Всех, кто был вынужден покинуть родной дом, не важно когда и по какой причине, всегда будет объединять память, брошенный детский рисунок, фотография, коляска, — говорит на прощание Лидия Марковна. – И позаботиться о том, чтобы над памятью не надругались, должно было государство, руководители страны. Тогда и теперь. На своем уровне мы делаем все возможное: собираемся у памятника, перезваниваемся, общаемся. Если трудно, обращаемся за помощью к нашему днепропетровскому чернобыльскому лидеру Игорю Турчину. Спасибо ему за заботу и поддержку. Пока мы вместе, сердце не покроется льдом.