Михаил Мельник: «А поначалу «Крик» спасали дудочки…»

- Михаил Васильевич, давайте мысленно перенесемся в декабрь 1989 года. Время и ожидания больших перемен, и тревожная эпоха. Вам, на тот момент уже признанному актеру театра Шевченко, не страшно было ломать складывавшуюся карьеру и отправляться в неизвестность?

- Я достаточно сложный человек со своим непростым характером, максимализмом. Это – вещи врожденные, заложенные Богом и родителям, и если их, представим, сломать, то я исчезну как личность… И в силу этой натуры происходившее в ту эпоху в театре меня, по большому счету, не устраивало. Каждый человек предчувствует будущее в робких мечтах, и на этапных поворотах жизни важно доверять своей интуиции. «Крик» родился не в одну секунду. Подсознательно я к этому готовился, ставя на малой сцене театра Шевченко «Гайдамаки» и «Пропащие». И эти спектакли, формат их подачи оказались интересными зрителю. Бытовой театр меня не привлекал. Я был потрясен постановками Таганки, «Современника», «Ленкома» и особенно – Ленинградского Большого драматического театра с «Историей лошади». Помню, как, еще будучи студентом театрального института, смотрел эту гениальную работу с Лебедевым, Басилашвили на третьем ярусе балкона БДТ, стоя на одной ноге, потому что иначе втиснуться было невозможно. Вот такие работы – ключ к настоящему искусству, когда оно потрясает, разрывает душу.

А еще после этого спектакля состоялся знаковый для меня эпизод. Нам, студентам, смогли организовать встречу с главным режиссером БДТ Товстоноговым. Все по очереди подходили к Георгию Александровичу с просьбой дать автограф, высказать творческое пожелание. Но, когда дошла очередь до меня, я, потрясенный, не мог вымолвить и слова. Он посмотрел на меня с иронией: «А что же вы не берете автограф?». «Вы мне расписались в сердце», - ответил я. Он как-то переменился в лице, обнял меня и своим знаменитым прокуренным голосом сказал: «Ты будешь великим артистом, ибо умеешь впечатляться». Эти слова остались со мной на всю жизнь. Подобное напутствие важно услышать каждому человеку – такие слова, которые будут двигать вперед всю жизнь как поршень, как пружина.

- В ту эпоху формат театра одного актера был крайне необычным. Что подвигло вас выбрать именно такой формат «Крика»?

- Мне хотелось создать театр, который не будет похож на другие. Но формат театра одного актера был избран от несчастья, отчаяния – просто не с кем было реализовывать свои замыслы. Помогал только друг-осветитель. Хотя я был вдохновлен успехом постановок на малой сцене, но уходил в никуда. Была, правда, одна зацепка. Я несколько лет вел театральную студию при монтажном техникуме. И его директор Орлов, услышав о моих терзаниях и исканиях, сказал: «Мы не хотим вас отпускать!». Так «Крик» родился и прожил первые месяцы в актовом зале на третьем этаже техникума. Все театральное оборудование – режиссерский пульт, осветительную технику и так далее, - делал своими руками. И когда было особенно трудно, я ощущал за спиной незримый образ уже покойного к тому времени отца-фронтовика, который задавал немой вопрос: «Неужели сдашься?!». Вот ради памяти об отце готов был сдохнуть, но не повернуть назад.

- Тогда, наверное, вам сложно было представить, что когда-то будете отмечать 25-летний юбилей «Крика»?

- Я не мог об этом и мечтать! Не было ни-че-го. Чтобы привлечь зрителей, ходил по улицам, раздавал прохожим листовки-пригласительные. Поначалу «Крик» спасали… дудочки. Живя в подвале на грани нищеты, я за ночь успевал сделать 20 дудочек и потом ездил их продавать по три рубля – когда в райцентры, иногда – в Киев. Помню, стал однажды с дудочками на Крещатике, стал играть. Любопытных людей собралось человек сто, стали расспрашивать, кто я, чем занимаюсь. Я им рассказываю – и о театре, и об отсутствии в нем самого необходимого, о желании купить для «Крика» хотя бы магнитофон. Тогда люди стали складывать у моих ног деньги. Потряс меня один инженер – мужчина лет 45 с благородной сединой в висках. Он положил десять рублей, спросил меня, буду ли я здесь еще полчаса. За это время сбегал домой, принес 100 рублей... Всем благотворителям я выписывал «вечный пригласительный», и было очень приятно, когда даже спустя годы по таким, выписанным от руки билетам, люди приезжали познакомиться с «Криком».

- О необходимости привлекать зрителей листовками давно уже речи нет – все спектакли «Крика» проходят с неизменным аншлагом, билеты необходимо покупать за месяц-полтора вперед. За эти 25 лет сменилось поколение зрителей. Что помогает вам всегда оставаться интересным и актуальным для своих поклонников?

- Наверное, стремление осознать то, что волнует современников больше всего. Каждый режиссер должен быть психологом. И еще – самому настрадаться в жизни, чтобы потом ценить жизнь и то доброе, что есть в людях.

- На сцене театра «Крик» зрители увидели 13 постановок. Наверное, среди детей (а каждый спектакль для вас – это выстраданный, долгожданный и несомненно любимый ребенок!) невозможно выбрать самого-самого… И все-таки – какая работа за эти четверть века для вас стала самой знаковой, этапной?

- Считаю, что вершина моего репертуара – «Грех». Это – трагическая притча с очень многими подтекстами, пластичный спектакль, в котором первая часть – всегда экспромт. Трагедия сумасшедшего, которая была взрывом сознания при прежнем украинском режиме и которая обрела новое смысловое наполнение в наше страшное время. Думаю, если бы я как режиссер и актер создал бы только этот единственный спектакль, то уже прожил бы творческую жизнь не напрасно.

- Когда мы с вами встречались четыре месяца назад и говорили о ситуации в Украине, в вашей душе, как мне показалось, жила надежда на скорое урегулирование ситуации на Донбассе и возвращение мира в Украину. Но эта рана по-прежнему кровоточит и не собирается зарубцовываться…

- И я поэтому в полном замешательстве. Не могу отключить мозг от осознания того, что тысячи людей погибли, десятки тысяч – живут в подвалах, умирают от голода. И за этот ужас никто не ответит перед людьми… Страшно от того, что мы всегда говорили о бесценности человеческой жизни, но во время войны жизнь – обесценивается. Страшно от того, что среди погибших – старики, дети. Но страшнее всего, что среди сожранных этой войной – тысячи молодых, на которых обрываются тысячи цепочек поколений. Страшно представлять, что среди этих не рожденных потомков могли быть гении человечества, новый Спаситель. И если в этой войне мы потеряли Спасителя, то к чему идем? Бог дал людям разум, люди же променяли этот бесценный дар на безумие, которое дает война.

- И Майдан, и война уже вдохновляют некоторых на фильмы, песни, книжки…

- Я принципиально не буду делать такую постановку и петь героические песни о войне! Сначала люди начинают войну, которая калечит тысячи, миллионы, - а потом воспевают этот ужас. На мой взгляд, это кощунство – такое же кощунство, как на могилах пить водку, есть колбасу и потом петь песни.

- Спасибо вам за такую позицию. И в завершение беседы приоткройте секрет того, что увидят те счастливчики, которым сегодня в 18 часов будет суждено попасть в «Крик»…

- Это будет необычный вечер, посвященный зрителям. Тем зрителям, которые питают меня своей любовью и благодаря которым «Крик» прожил эту четверть века. На экране будут показаны сюжеты из десяти спектаклей, а озвучить вечер мне поможет саксофон. Единственное, чего не хочу – чтобы праздник превратился в череду славословий. Прошу зрителей не выходить на сцену и не рассказывать, какой Михаил Мельник великий. Только я и Бог знаем, чего стоит этот актер.