Дворянское гнездо

По словам Елены Аливанцевой, заведующей научным отделом центра, эта усадьба была одной из лучших в городе. Огромный сад, барский дом с флигелем, хозпостройки – конюшни, оранжереи, сараи. Во дворе бил родник. Сейчас из всего этого остался лишь барский дом из красного кирпича (архитектор неизвестен).

Пребыванию Елены Петровны в Екатеринославе в источниках посвящена всего пара строк. Никаких подробностей не сообщала о своем детстве и сама провидица, хотя в Екатеринославской губернии прожила 11 лет. Этот пробел частично восполнили сотрудники музейного центра, по крупицам собирая по всему миру сведения о знаменитой землячке и ее потомках. Кое-что мне рассказал один из ее почитателей на майской конференции 2008 года, посвященной 125-летию теософского движения в Украине. А остальное сложилось во время прогулки по дому, хранящему эхо ее шагов.

В доме, где человек провел первые месяцы своей жизни, навсегда остается его след. Даже если дом был многократно перепланирован, как это случилось с усадьбой Фадеева. Правда, провела Блаватская в нем всего несколько месяцев, после чего мать, изящная дворянка Елена Андреевна, увезла девочку в село Каменское (ныне Днепродзержинск), где стояла батарея ее мужа, капитана конной артиллерии Петра Алексеевича Гана. Но перед этим в усадьбе малышку крестили.

Зайчик

Жизнь военных и романтична, и уныла. Вечные переезды, бытовой дискомфорт, богом забытые населенные пункты, бездорожье. А семья Ган странствовала по разным городкам губернии на протяжении 10 лет, так что тяга к путешествиям, равно как и привычка преодолевать житейские неудобства, впиталась в кровь дочери военного с молоком матери. Она и позже не любила никаких излишеств, аристократизма, довольствуясь самым скромным.

Усадьба Фадеева, куда приезжала передохнуть молодая чета, казалась девочке настоящим раем, который потом так стремилась воссоздать на Земле глава теософского общества. Поднимаясь по скрипучим ступеням на второй этаж в спальню, долго любовалась из окна видом на Днепр. Сейчас реки не видно, а тогда местность не была застроена – открывалась широко. Дед и бабушка первыми заметили способности Елены к ясновидению и перемещению предметов на расстоянии. А вот отец не верил во все эти «штучки». Однажды, чтобы разоблачить их, спросил: «Как звали мою боевую лошадь в турецкой кампании? Быстро». Маленький медиум, не шевелясь, долго смотрела в раскрытую азбуку, шевеля губами, после чего произнесла: «Зайчик». Все рассмеялись, думая, что это шутка, кроме отца – ибо именно такое имя носила его кобыла.

А еще в Екатеринославской губернии, близ села Шандровки у Орели (Юрьевский район) располагалось родовое имение, принадлежавшее деду Блаватской по отцу, Алексею Гану. Туда он вроде был сослан за связь с южными декабристами. Его потомок, внучатый племянник Блаватской, профессор Петр Алексеевич Ган, с которым в 90-е годы Елена Аливанцева встретилась в столице Киргизии Бишкеке, рассказал такую семейную легенду. Однажды зимой 16-летний Петр Алексеевич Ган, двоюродный брат Блаватской, ехал из Полтавского кадетского корпуса в Шандровку к родителям на Рождество. А в доме своего деда и дяди Алексея гостила Елена Петровна. Поздно вечером, сидя в кресле у камина (в то время как Петруша проезжал на санях станцию Лозовая), она вдруг закричала: «Волки! На Петю напали волки!». От хищников удалось отбиться. А предание легло в основу рассказа «Счастливец» младшей сестры Блаватской, писательницы Веры Желиховской.

Три Елены

Парный портрет 1847 года кисти Блаватской, украшающий одну из стен бывшего барского дома, в начале 90-х передал в дар днепропетровскому музейному центру Е.П. Блаватской Петр Алексеевич Ган из Киргизии. Елена Ган смотрит вниз, ибо уже не принадлежит этому миру, а ее дочь в белом – еще без характерного пронзительно-запредельного взгляда - прижимается к ней всем телом, склонив голову на ее плечо. Видно, как девушка грустит по матери, как не хватает ей тепла.

А еще видно, что внешне Блаватская не похожа на свою мать, знаменитую писательницу романтического толка Елену Андреевну Фадееву (псевдоним Зенеида Р-ва), которую Белинский называл «русской Жорж Санд». Она писала о непонимании между мужчинами и женщинами, о недооценке представителями сильного пола женских страстей, о роковой любви. Рыдая над ее книгами, маленькая Елена решила, что станет иной женщиной - которая бы не зависела от чьего-то понимания или непонимания, а шла и шла своим путем. В вечность.

1833 год стал последним, когда нога будущего теософа ступала по настилам дедовской усадьбы. В 1834-м Андрей Фадеев продал ее директору Екатеринославской казенной суконной фабрики Василию Драгневичу, получив назначение в Одессу. Туда после смерти Елены Ган в 1842 году (ей не исполнилось и тридцати) увезет из Каменского троих внуков его жена Елена Павловна Долгорукая (известный ботаник, археолог, нумизмат, коллекционер и полиглот), на совесть довершив их воспитание.

В имение в Шандровке Елена Петровна, повзрослев, будет приезжать неоднократно. Сейчас от него ничего не осталось. Сотрудники исторического музея в свое время нашли лишь место его былого расположения. Можно только представить, как спустя годы, стоя на берегу живописно извивающейся, подобно змее, речушки, Елена Петровна невольно сравнивала ее с необузданным индийским Гангом и колесом Сансары (оно присутствует на эмблеме созданного ею общества в виде кусающей себя за хвост змеи). А согласно преданию, и Орель сотворил не кто иной, как Змий. Так неожиданно для Блаватской замкнулся круг.

А в это время

Сейчас усадьба, в которой раздался первый крик спиритуалистки, находится в состоянии «ожидаемого ремонта».

- Усадьба сменила трех хозяев, - рассказала Елена Валентиновна Аливанцева. - В советское время в барском доме была коммуналка, затем заводоуправление, а после - ПТУ. С 2005 года мы начали диагностическое обследование здания. Благодаря множеству сколов на стенах удалось установить его первоначальный внутренний вид. Но средств на то, чтобы вернуть его дому, у области нет. На пожертвования горожан своими силами залатали крышу, восстановили водопровод, канализацию, электросистему, отопление, оставив зонды на стенах, а в четырех залах выставили временные экспозиции.

Сторожат музей четыре сторожа посменно

Два года назад одному из них, Александру Парпуре, удалось спасти здание. Неизвестные лица в ночь на 1 августа бросили в окна две бутылки с зажигательной смесью. Загорелся зал. Проснувшись от шума разбитого стекла, задыхаясь в дыму, Александр Иванович затушил пламя собственными силами, после чего вызвал спасателей. Следы пожара до сих пор видны на полу.