Он был в аду и выжил

С чего начинается Родина

Пока эшелон из Новомосковска увозил днепропетровскую молодежь в фашистскую Германию, шестнадцатилетний Павел Гребенюк мысленно возвращался в детство, отчий дом. И чем быстрее сокращалось расстояние между родной и чужой землей, тем ярче были его воспоминания.

Павлик родился в многодетной запорожской семье как раз во время очередной активизации антирелигиозной пропаганды. Поэтому парень остался некрещеным, а мать была вынуждена прятать иконы в сундуке, чтобы не сожгли. Помнит маленький Павел, как по кирпичику разобрали красавец-собор. Тогда старики шептались, что это недобрый знак...

Вместе с голодом тридцать второго в семью пришла еще одна беда. Отца Павлика обвинили в сокрытии хищений на нефтебазе, где он работал бухгалтером, и дали десять лет. Чтобы выжить, мать отправила мальчика к родителям на Полтавщину. Но пока тот добирался, дед умер, и Павлика забрала тетка из Пирятина. Питались рыбой, яйцами речных чаек, сердцевиной рогоза. Одним словом, выжили. Вскоре отца оправдали и перевели на работу в Новомосковск. Здесь и застала Гребенюков война.

Оккупировавшие Украину фашисты закрыли школы, посчитав, что для раба достаточно уметь писать, читать и считать. В июне сорок второго это железное правило ощутил на себе и Павел, который со многими своими сверстниками оказался в последнем вагоне поезда, увозящего рабов в Германию.

Остарбайтер

Втайне молодежь надеялась, что эшелон отобьют партизаны. Но надежды таяли с каждым оставшимся позади советским населенным пунктом. Все чаще на пути стали встречаться вагоны с нашими военнопленными. Делились с ними всем, чем могли, а после Люблина и сами начали голодать. Чувство голода не покидало Павла и его товарищей до мая сорок пятого.

В Германии в ожидании покупателей рабочей силы ребята жили в аварийном доме. Изголодавшиеся, они буквально бросались к бакам с похлебкой. За это их «угощали» плеткой, палками, били раздаточными черпаками. А вскоре Павел оказался в группе, которую взяла на работу фирма «ЛВГ» из Лейпцига. Сначала парень ремонтировал забор возле барака военнопленных французов, убирал цеха, затем встал к фрезерному станку. Но в знак протеста в ночную смену вместо шестидесяти деталей делал шесть. Сменщик нередко говорил ему, что он может плохо кончить. Но Павлу так хотелось хоть как-то насолить фрицам! Он понимал, что любой забитый гвоздь или выточенный болт - помощь врагу.

Через какое-то время Павла и его товарищей начали отпускать в город, при условии, что на рукаве будет обозначение OST. Этот знак определял человека-раба, а также означал, что его владельцу нельзя пользоваться троллейбусом, трамваем, посещать учреждения культуры. Зато свободно можно было зайти в девичий лагерь при бывшем заводе полиграфмашин «Карл Краузе».Здесь находилась и одноклассница Павла Лида Яковенко. А однажды остарбайтерам разрешили провести вечер художественной самодеятельности. На этом вечере звучали и украинские песни. Кто мог подумать, что в 1956 году «родные органы» будут упрекать уцелевшего Гребенюка в том, что хор с его участием пел не украинские народные, а националистические (?) песни!

После того, как украинских парней перевели в лагерь «ДАФ», их жизнь осложнилась еще больше. Здесь наказания стали более жесткими, прекратились увольнения. Утром гонят на работу, вечером возвращают в лагерь. Возможностей общения стало меньше. И все же ребята умудрялись узнавать о происходящем на фронте. В бараке рядом с койкой Павла находилась койка павлоградца Дмитрия Мороза. Он и дал почитать земляку первую листовку на русском языке, адресованную военнопленным. В ней говорилось о том, как зверствуют немцы, как наши войска отчаянно выбивают врага с оккупированной территории. В листовках звучали призывы к борьбе, сопротивлению. Надо было доказать, что даже в плену наш солдат остается солдатом.

Вот такие опасные «посылки» на разных языках стали передавать советским военнопленным, бельгийцам, французам Павел со своими товарищами. Они вошли в интернациональный антифашистский комитет (ИАК), который с помощью семьи Хаукс создали Николай Румянцев и Максимилиан Хауке. Подпольщики писали обращения к немецкому населению и к иностранным рабочим, призывая их к неповиновению нацистским властям, отказу от работы, саботажу, диверсиям на фабриках, заводах, железной дороге. К концу мая сорок четвертого года подпольные ячейки действовали во многих лагерях, на многих предприятиях. Общее число их участников достигло трехсот человек. Важную роль в работе подпольных патриотических организаций наряду с другими играли Дмитрий Мороз из Павлограда и Павел Гребенюк из Новомосковска. Об этом я прочитала в книге Е. Бродского «Во имя победы над фашизмом».

Лагерь смерти

Аресты подпольщиков начались внезапно. Сначала задержали Румянцева, затем Мороза с Гребенюком, других участников группы. Из полицейского отделения их перевели в гестапо. Некоторые не выдерживали адских пыток. Павла так жестоко избили на первом допросе, что он долго не мог двигаться, ослеп на правый глаз. Еле живого парня затолкали в камеру. Утром, увидев его распухшее до неузнаваемости лицо, немцы вдруг допрос отложили. В этот раз пронзительный звонок заглушал нечеловеческие крики других...

В августе сорок четвертого Павел вместе с товарищами по подполью стал узником Освенцима. В этом лагере ему исполнилось девятнадцать. На память об этом дне у него на всю жизнь остался выколотый на левой руке номер - 190728. Здесь же от знакомого Николая Саенко он узнал, что Румянцева, Мороза, Таю Тонконог из Новомосковска и еще восемь человек сожгли в крематории.

Когда советские войска вошли в Польшу, узников вывезли в Германию, в Заксенхаузен. А в апреле сорок пятого выстроили в колонны по пятьсот человек и вывели за ворота. Гнали к морю, чтобы потопить на баржах. Дорога была усеяна трупами. На одном крестьянском подворье еще и «охотник» объявился. Затаившись, он методично отстреливал узников. «Марш смерти» остановили освободители.

Долгая дорога домой

Восьмого мая 45-го Павел уже был на первом сборном пункте, двадцатого - в запасном армейском полку. Здесь и проходила «фильтрация». После тщательных проверок Гребенюка призвали в армию. Так что домой вернулся лишь в мае сорок восьмого. И сразу же попал в списки специальных органов. Это не раз портило жизнь человеку, победившему смерть в концлагере. Приходилось терпеть и унизительные вопросы от сотрудников КГБ по поводу преданности Родине. Во время очередной такой беседы один из офицеров сказал Гребенюку, что скучает по временам, когда тех, кто имел в своей биографии германскую страницу, можно было скрутить в бараний рог.

- Слава Богу, -говорит он, - что кануло в Лету то время, когда я вздрагивал при каждом повороте ключа камерного замка на чужой земле, когда приходилось слушать несправедливые упреки и обвинения дома...

Во время съемок документального фильма об их подполье Павел Гребенюк еще раз побывал и в Польше, и в Германии. Здесь он встретился с бывшим товарищем по антифашистской борьбе Максимилианом Хауке, возложил цветы к памятнику погибшим деятелям ИАК в Лейпциге. Судьбе было угодно, чтобы наш земляк вернулся из ада.